В те же, 1555–1556 гг. наряду с губной
происходило осуществление и земской реформы, приведшее к ликвидации системы
кормлений. Выработанный в эти годы формуляр уставной земской грамоты резко отличался
от аналогичных актов 1551–1552 гг. Основные отличия
сводятся к следующему. В преамбуле грамот 1555–1556 гг. говорилось не о
злоупотреблениях наместничьей администрации в том или ином районе и «учинении»
там земского управления, а вопрос ставился более широко: «Что наперед сего
жаловали есмя бояр своих и князей и детей боярских, городы и волости давали им
в кормленья, и нам от крестьян челобитья великие и докука была беспрестанная».
И поэтому «мы, жалуючи крестьянство, для тех великих продаж и убытков,
наместников и волостелей и праветчиков от городов и от волостелей отставили».
«Излюбленные старосты» должны были «судити и управа чинити по Судебнику и по
уставной грамоте, как есмя уложили о суде во всей земле».
Итак, реформа к 1555 г. из мероприятий в
отдельных районах страны приняла общегосударственный характер.
Далее, если на первом этапе реформы губные дела
передавались земским излюбленным головам, то теперь эти дела изымались из
компетенции излюбленных старост (так стали чаще всего в грамотах именоваться
головы) и передавались в губные органы. Мероприятие это связано с дальнейшим
обострением классовой борьбы: губные старосты из дворян оказались более
надежными карательными органами, чем земские власти, выбиравшиеся из местных
посадских людей или крестьян.
Постепенно расширялся и круг выборных лиц земской
администрации. Теперь уже наряду с земским старостой и дьяком («кому у них
судные дела писати») предписывалось избрать целовальников, «кому бы у них можно
с выборными старостами в суде быти».
Стремясь добиться заинтересованности в исправном
отправлении судебных обязанностей и сбора оброка за «наместнич корм»
правительство обещало «обелить» пашню земских старост от податей и повинностей
(«с их вытей, что за ними пашни, пошлин и податей всяких имати не велим, да и
сверх того пожалуем»). С другой стороны, злоупотребления излюбленных старост
(взимание посулов, насилия и т. п.) карались смертной казнью.
Завершение земской реформы привело к изменению и в
центральных финансовых органах. Кормленый окуп с Ваги и Каргополя до
1560 г. продолжал собирать дьяк Истома Новгородов. Из ведомства И.
Новгородова и его преемника И. М. Висковатого около 1561/62 г. выросла
четверть дьяка В. Б. Колзакова (позднее Каргопольская). Из
кормленых функций Путилы Михайлова (Нечаева), осуществлявшихся на Двине, к тому
же, 1561/62 г. выросла четверть этого дьяка. Сбором
кормленого окупа занимался и дьяк Угрим Пивов.
Однако до введения опричнины четверти переживали
только стадию формирования и кормленые функции были часто лишь дополнительными
к основным обязанностям дьяков. Это давало возможность финансировать возроставшие
потребности образовывавшихся приказов.
Около 1554/55 г. финансовое ведомство дьяка Юрия
Сидорова, о котором мы упоминали в предыдущей главе, в связи с ростом числа податей,
распалось. Из него выделилось учреждение, сбиравшее пищальные деньги и другие
военные подати (во главе с самим Сидоровым), ведомство по сбору торговых пошлин
и налогов (дьяка Тр. Митрофанова), и Большой приход для сбора ямских и
приметных денег (дьяк Угрим Львов-Пивов). Если первые два
ведомства уже вскоре перестали существовать, то последнему
предстояло позднее сделаться важнейшим финансовым учреждением страны.
Создание Большого прихода являлось важным этапом в
централизации русских финансов. Однако степень этой централизации
преувеличивать не следует. Во-первых, ряд государственных податных налогов
собирался в других ведомствах (в четвертях, Ямской избе и др.). Во-вторых,
другим ведомствам был подчинен ряд территорий «во всем» (четвертям, Большому дворцу
и казне).
|