Пятница, 03.05.2024, 05:01
История Московского царства
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
|
Царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон ч. 3С одной стороны, Морозов уже тогда прослыл «западником»:
об этом вспоминал автор предисловия рукописи второй половины XVII в.,
озаглавленной «Краткое пяти монархий древних описание». Автор сравнивал
Морозовых с «домом эллинов или латинов», не уступающим лучшим фамилиям
«фрагских, италийских, латинских стран», «достойным описания Трога Помпея». С
другой стороны, он был не чужд вопросов религиозного состояния в стране и даже
народной молвой был зачислен в «еретики» за то, что «жаловал киевлян».
Романовы обдуманно «вручили свой бисер (царевича Алексея) на воспитание сицего
величества советом всего гражданства», как утверждает историограф Морозовых.
После смерти Филарета в 1633
г. Б.И.Морозов стал не только наставником царевича, но и
самым преданным защитником его прав на российский престол. Вместе с этим новым
царедворцем и землевладельцем к власти устремилась новая генерация
господствующего класса — дворянство, всецело зависевшее от воли царей и их
земельных пожалований. А в это время священник Никита Минин все больше разочаровывался
в окружающей его московской религиозной жизни, оказавшейся столь далекой от
идеалов аскетического подвижничества, проповедуемых старцем Аннанием. Столица
совмещала все лучшее и худшее в жизни страны, всего два десятилетия назад
разоренной интервентами, народными бунтами, предательской и своекорыстной
борьбой бояр за власть и народное достояние. «Смутное время» породило и «смуту»
в умах, наметился критический подход ко всем явлениям жизни — от политики до
религии. Этому в немалой степени способствовало знакомство московских людей с
обычаями и вероучениями католиков и протестантов. И если представители
господствующего класса, такие, как князь И.Хворостинин, зачисленный
Г.В.Плехановым в разряд первых «западников», открыто и тайно презирали
московские обычаи и готовы были перейти в католичество, то народные массы
склонялись к языческим верованиям. Критика официальной церковью отступников от
веры сводилась в основном к нравственным аспектам. Хворостинина обвиняли в несоблюдении
постов, пьянстве, разврате, напоминая ему «содомский» грех с Лжедмитрием I, а
простой народ обвинялся в приверженности к языческим забавам, медвежьей потехе,
кулачным боям. Процесс обмирщения жизни общества захватил и саму
церковь, утратившую функцию надсословной инстанции социального примирения.
Рост церковного и монастырского землевладения превратил белое и черное духовенство
в глазах паствы в «имянем пастыри, а делом волцы, только наречением и образом
учители, а произволением тяжцы мучители». Заручившись поддержкой государства,
иосифлянская церковь все больше превращается в бюрократическую инстанцию,
решающую вопросы нравственности и веры, со всеми вытекающими из этого пороками.
Социальная функция церкви — милостыня нуждающимся и убогим, оправдывавшая в
глазах масс огромные земельные владения монастырей, была почти утрачена, что
особенно наглядно проявилось во время голода 1601—1602 гг. Не оправдались
надежды и на то, что монастыри станут кузницей высокообразованных иерархов
русской церкви и всего общества. Уровень невежества монахов Троицкого
монастыря и митрополита Ионы особенно выпукло проявился в случае с «огненным»
водоосвящением, когда архимандрит Дионисий третировался за владение греческим
языком и обвинялся в ереси за то, что не нашел в Священном Писании упоминания
об «огне». О какой образованности можно было говорить, если большая часть
белого и черного духовенства заучивала тексты служебной молитвы со «слуха» и
едва ли способна была прочитать знаменитые «Четьи-Минеи» митрополита Макария.
Да и сложившийся порядок церковной службы, когда в целях ее сокращения
одновременно читалось несколько молитв, что приводило к «козлоголосию» в храме,
мог отбить охоту к чтению и образованию не только у служителей церкви, но и у
мирян. Ловкий русский ум нашел выход из затруднительного положения, когда и
буква и чин соблюдены, да и себя не обидели: все вычитано по монастырскому
уставу XIV в. за короткое время. Формализм в службе определял и формальное
отношение паствы у религии. Учительское и нравственное значения службы
терялось. Русская паства уже давно забыла о проповеди священника как важном
инструменте воздействия на ум и чувство верующего. Определенная часть рядовых священников и руководителей
церкви поднимала свой голос против «неустоев» церковной жизни. Некоторые из
них понимали, что массовый отход населения от православия к язычеству и
сектанству вызван падением авторитета белого и черного духовенства, и требовали
решительного исправления дел. Уже в 1636 г. нижегородские священники, среди
которых был и И.Неронов, ставили вопрос об отмене «многоголосия» в церковной
службе как главной причины падения авторитета церкви. В том же 1636 г. новый патриарх
Иоасаф I (1634—1640) вооружился против беспорядков, творившихся в московских
церквах. Поражает уже один перечень нарушений церковной службы — от мирских
бесед, смехотворения, позорной брани, блуждания во время службы «шпыней» и
«бесчинства в алтаре» «поповых и мирских людей детей» до откровенного пьянства
священников, которые в целях ускорения литургии читают молитвы в «пять и
шесть» голосов. Следствием такого «небрежения», по признанию Иоасафа, стало
повальное увлечение народа «бесовскими играми» с медвежьими забавами и
скоморошьими представлениями, кулачными боями на «улицах и торжищах». Дуализм
мировоззрения средневекового человека, соединявшего в себе идеалы христианства
с поиском «правды» жизни как высшего этажа мышления, уравновешивался низшим
срезом обыденной жизни — народной культурой, сохранившей привязанность к
языческим обрядам — играм. Пока церковь сохраняла свое влияние на верующих, она
терпимо относилась к привязанности народа к языческим обрядам и смеховой
культуре, но с падением авторитета служителей культа возникла угроза нарушения
равновесия двух типов мышления. Грозные послания и указы патриарха и царя о
запрете кулачных боев, скоморошьих представлений, медвежьих забав и языческих
увеселений не могли уже остановить процесс обмирщения жизни общества, причины
которого лежали в социально-экономической и политической сфере. Городское население постепенно втягивалось в орбиту
буржуазных отношений с характерным для них прагматическим мышлением, что
приводило к критическому восприятию окружающего мира. Не случайно и то, что
местом действия «бесовских игр» были «торжки и улицы» городов и ярмарок, а
главными объектами критики и смеха народных представлений стали верхи
господствующего класса — «толстобрюхие бояре», приказная братия, попы и
монахи. В это время зарождается знаменитая посадская сатирическая проза,
положившая начало критическому направлению в русской литературе. Закономерно и
увлечение языческими играми. Несмотря на многовековую историю существования
христианства, двоеверие, особенно на бытовом уровне, продолжало определять
мышление русского православного человека.
|
|