Пятница, 03.05.2024, 05:58
История Московского царства
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
|
Михаил ФедоровичМихаил Федорович Авторы: А.Н. Сахаров, В. Буганов Ранней
весной 1613 года провинциальная Кострома, притихшая и боязливая (в окрестностях
пошаливали шайки интервентов – поляков и литовцев, своих казаков и прочих
«воров»), испытала радость несказанную – появилась у ее жителей, как и у всех
россиян, надежда на окончание Смуты, «великого литовского разорения»,
поставившего страну на грань национальной катастрофы. Тринадцатого марта в
город прибыла из Москвы большая делегация из лиц духовных и светских. Среди
первых – Феодорит, архиепископ рязанский; троицкий келарь Авраамий Палицын,
автор известного «Сказания» о событиях Смутного времени, сам активный
организатор борьбы с интервентами; три московских архимандрита (из монастырей –
Чудова в Кремле, Новоспасского – родовой усыпальницы Романовых, Симонова); три
протопопа. Из вторых– Ф.И. Шереметев, родственник Романовых, В.И. Бахтиаров‑Ростовский,
окольничий Ф. Головин. Их сопровождало большое число менее знатных лиц:
стольники, стряпчие, жильцы, приказные люди, выборные люди из городов. Приехали
послы – а их направил сюда Земский собор, «обравший» на русский престол еще в
январе Михаила Федоровича Романова, – довольно поздно, к вечерне. Известили о
своем прибытии семнадцатилетнего новоизбранного царя, и тот им ответил: поздно,
мол, приходите завтра. Послы
дали знать о том воеводе и всем жителям Костромы. На следующий день московские
посланцы и костромичи большим собранием двинулись к Ипатьевскому монастырю. За
его крепкими стенами проживали Михаил и его матушка старица Марфа. Оба они
встретили просителей, но, узнав, в чем их дело, «с великим гневом и плачем»
отказали им всем.  Говорили,
что не быть Михаилу царем и не ехать в столицу Российского царствия. Первый
сказал, что царем‑государем быть не желает, а вторая – не благословляет‑де сына
на столь великое решение. Не захотели оба даже идти в соборную церковь.
Последовали уговоры послов и отказы сына и матери. То же продолжалось и в
храме, в который они все‑таки соизволили, после многих просьб, войти. Так
полагалось по тогдашнему этикету, который позднее, в XVIII веке, стали звать
политесом. Особенно усердствовала инокиня‑мать: –
У сына моего и в мыслях нет на таких великих православных государствах быть
государем. Он не в совершенных летах, а Московского государства всяких чинов
люди по грехам измалодушествовались: дав свои души прежним государям, непрямо
служили. Напомнив
о Годунове и убийстве первого «Дмитрия Ивановича» (от которого ее муж получил
сан ростовского митрополита), она вопрошала: –
Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания,
как быть на Московском государстве и прирожденному государю государем? Далее
старица напоминала о запустошении страны, похищении «литовскими людьми»
«прежних сокровищ царских, из давних лет собранных», раздаче в поместья разным
людям сел, волостей, пригородов и посадов, их разорении, бедности служилых
людей; «и кому повелит Бог быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои
государевы, обиходы полнить и против своих недругов стоять?». В этих условиях
быть Михаилу царем – «только на гибель». Помимо прочего, без благословения отца
митрополита Филарета сыну никак нельзя дать согласие «быть на Московском
государстве». А родитель его, как всем известно, в польском плену – «у короля в
Литве в большом утесненье»; и не было бы ему худа от избрания царем его сына. –
И как сведает король, что на Московском государстве учинился сын его, то сейчас
же велит сделать над ним какое‑нибудь зло. Взаимные
доказательства, уговоры продолжались, ни много ни мало, шесть часов – с
третьего дня, то есть с раннего утра (начинались в два с небольшим часа после
рассвета) до девятого часа. Наконец Михаил и Марфа согласились. Все подходили к
царской ручке, целовали ее, радуясь согласию юноши. А тот изволил сообщить, что
вскоре будет в царствующем граде. Пять
дней спустя, 19 марта, царь выехал из Костромы в Ярославль; оттуда, через
другие города и селения, через Троицкий монастырь подъехал в начале мая к
столице. Первого мая Михаил с матушкой были в селе Тайнинском, где находился
один из путевых дворцов на пути в Троицкую обитель. А на следующий день, в
воскресенье, весенняя, праздничная и ликующая Москва встречала царя. Толпы
людей вышли за город, приветствовали новоизбранного монарха, такого молодого,
тихого, доброго, каким он всем виделся. Михаил напоминал блаженной памяти
боголюбивого и смирением обложенного царя Федора Ивановича. К тому же был
двоюродным братом последнего по матери – Анастасии Романовне Захарьиной‑Юрьевой
(от ее брата Никиты Романова и пошла их новая ветвь – Романовы). С воцарением
Михаила россияне связывали надежды на окончание Смуты, замирение государства,
на наступление тишины и покоя. Помимо
родства с угасшей династией Рюриковичей‑Калитовичей, Романовы, Захарьины‑Юрьевы
имели в глазах людей того времени славную родословную, немалые заслуги пред
Русью, Россией. Среди
московского боярства издавна, со времен первых собирателей Руси, заметное место
заняли бояре Кошкины, от которых потом пошли Захарьины‑Юрьевы, Романовы. Их
родоначальником фамильное предание, вошедшее в родословные книги, считает
выходца из Литвы, или «из Прус», Гланда‑Камбилу Дивоновича. На Русь он приехал
в последней четверти XIII века. Крестился, получил имя Иван.
Читать дальше Михаил Федорович ч. 2 Михаил Федорович ч. 3 Михаил Федорович ч. 4 Михаил Федорович ч. 5 Михаил Федорович ч. 6 Михаил Федорович ч. 7 Михаил Федорович ч. 8 Михаил Федорович ч. 9 Михаил Федорович ч. 10 Михаил Федорович ч. 11 Михаил Федорович ч. 12 Михаил Федорович ч. 13 Михаил Федорович ч. 14 Михаил Федорович ч. 15 Михаил Федорович ч. 16 Михаил Федорович ч. 17 Михаил Федорович ч. 18 Михаил Федорович ч. 19 Михаил Федорович ч. 20 Михаил Федорович ч. 21 Михаил Федорович ч. 22 Михаил Федорович ч. 23 Михаил Федорович ч. 24 Михаил Федорович ч. 25 Михаил Федорович ч. 26 |
|