После такого приема война была решена. Вести ее
Баторию было нелегко; поляки и литовцы вовсе не отличались воинственным духом и
не давали королю денег. Баторий, при помощи канцлера и гетмана Яна Замойского,
преодолел большие трудности, употребил на военные издержки собственные деньги,
пригласил опытную пехоту венгерскую и немецкую, снарядил исправную артиллерию.
К счастью Польши, Швеция также взялась за оружие
против Ивана. Первое столкновение произошло в Ливонии. Магнус, которому Иван,
простивши его, дал Оберпален, передался Баторию. Русские воеводы по царскому
приказу двинулись на Венден, но были окружены и разбиты наголову соединенными
польскими и шведскими войсками. Главные предводители пали в битве;
другие попались в плен; иные бежали. Царь Иван тем временем с большим войском
выступил в Новгород и вдруг услышал, что его войска разбиты и Баторий подступает
к Полоцку. 29 августа 1579 года венгерская пехота зажгла стены Полоцка.
Один из бывших там русских воевод Петр Волынский со
стрельцами послал сказать Баторию, что они сдаются. Другие воеводы, и с ними
полоцкий владыка Киприан, не соглашались и хотели взорвать себя на воздух, но
их не допустили до этого, вытащили из церкви Св. Софии и привели к королю. Многие
перешли тогда на службу Баторию; другие были отпущены в отечество и ворочались
с полной уверенностью, что царь казнит их. Вслед за Полоцком был взят приступом
город Сокол; воевода Федор Шереметев был взят в плен, другой воевода, Борис
Шеин, убит.
Кровопролитие было сильное, русские бросали оружие,
молили о пощаде, но их кололи и били. В то же время князь Константин Острожский
забирал города в Северской области, а Кмита опустошил Смоленскую область.
Баторий давал своим военачальникам строгое приказание не дозволять мучить
мирных жителей, не истреблять их полей, объявлял в своем манифесте, что воюет с
московским царем, а не с народом. К довершению несчастий для русских, шведы
захватили Корелию и Ижорскую землю.
Царь находился с войском во Пскове и услышал там о
новом поражении своих войск. Все его высокомерие исчезло. Он пришел в ужас и
ушел в Москву. На этот раз он не казнил беглецов; он боялся восстания народного
и приказал в Москве дьяку Щелкалову успокаивать народ. Назло ему и к большей
его досаде Курбский прислал ему тогда язвительное письмо: противопоставлял
прежнюю славу своего отечества с настоящим посрамлением: «Вместо храбрых и опытных
мужей, избитых и разогнанных тобою, ты посылаешь войско с каликами,
воеводишками твоими, и они, словно овцы или зайцы, боятся шума листьев,
колеблемых ветром; вот ты потерял Полоцк с епископом, клиросом, войском,
народом, а сам, собравшись с военными силами, прячешься за лес, хороняка ты и
бегун! Еще никто не гонится за тобой, а ты уже трепещешь и исчезаешь. Видно,
совесть твоя вопиет внутри тебя, обличая за гнусные дела и бесчисленные
кровопролития!»
В январе 1583 года царь созвал собор из всех
главнейших церковных сановников, представил им, что неверные соседние государи
— литовский, турецкий, крымский, шведский, нагаи, поляки, угры, лифляндские
немцы, как дикие звери, распалившись гордостью, хотят истребить православие, а
между тем множество сел, земельных угодий находятся у епископий и монастырей,
служат только для пьянственного и непотребного жития монахов; иные остаются в
крайнем запустении, а через это служилое военное звание терпит недостаток.
Собор не смел противоречить, постановлено было, чтобы вперед епископии и
монастыри не принимали вотчин по душам, не брали их в залог, а равным образом
не продавали вотчин и не давали на выкуп тех из них, которые уже за ними
утверждены крепостями.
Это уже было не первое распоряжение в таком роде, и
замечательно, что сам царь, делая постановления об ограничении прав епископий и
монастырей приобретать вотчины, сам нарушал свои постановления и давал то тому,
то другому монастырю грамоты на вотчины. Главное, чего добивался Иван, было
намерение попользоваться временно за счет церкви. Таким образом, постановлением
того же собора царю предоставлялось забрать на себя все княжеские вотчины,
какие прежде были отданы или проданы церковному ведомству, также и все
заложенные земли, а денежное вознаграждение за них предоставлялось милости
государя.