Иван Грозный ч. 14
Через несколько дней привезли на телеге низложенного
митрополита слушать окончательный приговор. Игумен Паисий проговорил ряд
обвинений. Пимен также говорил против Филиппа. Филипп сказал: «Да будет
благодать Божья на устах твоих. Что сеет человек, то и пожнет. Это не мое слово
— Господне». Его обвиняли, между прочим, в волшебстве и приговаривали к вечному
заключению.
Филипп не оправдывался, не защищался, а только сказал
царю: «Государь, перестань творить богопротивные дела. Вспомни прежде бывших
царей. Те, которые творили добро, и по смерти славятся, а те, которые дурно
правили своим царством, и теперь вспоминаются недобрым словом. Смерть не
побоится твоего высокого сана: опомнись, и прежде ее немилостивого пришествия
принеси плоды добродетели и собери сокровище себе на небесах, потому что все
собранное тобою в этом мире здесь и останется».
Его увели. По царскому приказанию ему забили ноги в
деревянные колодки, а руки в железные кандалы, посадили в монастыре Св. Николая
Старого и морили голодом.
Рассказывают, что царь приказал отрубить голову
племяннику его Ивану Борисовичу Колычеву, зашить в кожаный мешок и принести к
Филиппу. «Вот твой сродник, — сказали ему, — не помогли ему твои
чары».
Через несколько дней царь приказал отправить Филиппа в
Отрочь-монастырь в Тверь: с досады он казнил еще нескольких Колычевых. Вместо
Филиппа царь велел избрать в сан митрополита троицкого архимандрита Кирилла.
Бедному Пимену не удалось сесть на митрополичий престол, чего он надеялся.
Мужество Филиппа раздразнило Ивана; оно подействовало
на него не менее писем Курбского; оно усилило в нем склонность искать измены и
лить кровь мнимых врагов своих. В характере царя, как мы уже заметили, было медлить
гибелью тех, которых он особенно ненавидел; его воображение как бы тешилось
образами будущих мук, которые ожидали ненавистных ему людей, а между тем он
срывал злобу на других.
Уже давно не терпел он своего двоюродного брата
Владимира Андреевича: последний в глазах подозрительного царя был для
изменников готовым лицом, которого бы они, если б только была возможность,
посадили на престол, низвергнув Ивана, но Иван не решался с ним покончить, хотя
уже в 1563 году положил свою опалу как на него, так и на мать его; после того
мать Владимира постриглась. Иван держал Владимира под постоянным надзором,
отнял у него всех его бояр и слуг, окружил своими людьми, с тем чтобы знать о
всех его поступках и замыслах.
В 1566 году царь отнял у него удел и дал вместо него
другой. Наконец, в начале 1569 года, после суда над Филиппом, царь покончил с
Владимиром. Было подозрение, быть может и справедливое, что Владимир, постоянно
стесняемый недоверием царя, хотел уйти к Сигизмунду-Августу. Царь заманил его с
женою в Александровскую Слободу и умертвил обоих. О роде смерти этих жертв
показания современников не сходятся между собою: по одним — их отравили, по
другим — зарезали.
Во всяком случае, несомненно, что они были умерщвлены. Вслед за тем была утоплена в Шексне под Горицким монастырем мать
Владимира монахиня Евдокия. Та же участь вместе с нею постигла инокиню
Александру, бывшую княгиню Иулианию, вдову брата Иванова Юрия, какую-то инокиню
Марию, также из знатного рода, и с ними двенадцать человек.
Прошло еще несколько месяцев. Жажда крови усиливалась
в Иване. Его рассудок все более и более затмевался. В сентябре 1569 года умерла
вторая жена его Мария Темрюковна, никем не любимая. Ивану вообразилось, что и
она, подобно Анастасии, отравлена лихими людьми. Постоянный ужас, каждоминутная
боязнь за свою жизнь все более и более овладевали царем.
Он был убежден, что кругом его множество врагов и
изменников, а отыскать их был не в силах; он готов был, — то истреблять
повально чуть не весь русский народ, то бежать от него в чужие края. Уже и
своим опричникам он не верил; уже он чувствовал, что Басмановы, Вяземские и
братья их овладели им не хуже Адашева и Сильвестра; ненавидел он и их: уже
близок был конец их. В это время царь приблизил к себе голландского доктора
Бомелия.
|