Тогда царь велел отобрать 180 человек и объявил, что
дарует им жизнь по своей великой милости. Остальных всех казнили мучительными
казнями. Изобретательность царя была так велика, что почти каждому была особая
казнь; так, например, Висковатого повесили вверх ногами и рассекали на части, Фуникова
обливали попеременно то кипящею, то ледяною водой и т.п. На другой же день
после казни потоплены были жены казненных, и некоторые перед
тем подвергались изнасилованию и поруганию. Тела казненных лежали несколько
дней на площади, терзаемые собаками.
Безумное бешенство, овладевшее Иваном, в это время
доводило его до того, что, как говорят иностранцы, он для забавы пускал
медведей в народ, собравшийся на льду. Сказание это вероятно, так как нам
известно, что Иван прибегал к такому способу мучений.
Русская земля, страдая от мучительства царя Ивана,
терпела в то же время и от других причин: несколько лет сряду были неурожаи,
свирепствовали заразительные болезни, повсюду была нищета, смертность, всеобщее
уныние («туга и скорбь в людях велия»). Ливонская война истощала силы и труд русского
народа. Посошные люди, сгоняемые в Ливонию, погибали там от голода и мороза. Их
высылали из далеких замосковских краев с запасами, заставляли тянуть байдаки и
лодки, а средств к содержанию не давали. Они бросали работу, разбегались по
лесам и погибали.
Толпы русских были насильно переселяемы в ливонские
города на жительство, заменяя переведенных в Московское государство немцев, и
пропадали на новоселье от недостатка средств или от немецкого оружия. Народ русский
проклинал ливонскую войну, и современник летописец замечает по этому поводу,
что через нее чужие города наполнялись русскими людьми, а свои пустели. К
довершению всех бедствий, недоставало давнего бича русского народа — татарского
нашествия; и это суждено было испытать русскому народу.
Не послушавшись своих советников и Вишневецкого, Иван
пропустил удобный случай покончить с Крымом, но раздразнил Девлет-Гирея.
Крымский хан с тех пор постоянно злобствовал против Москвы и дожидался случая
отомстить ей за прежнее самым чувствительным образом.
Несколько лет он уговаривал турецкого падишаха
Солимана Великолепного нагрянуть на Москву с турецкими и татарскими силами,
отнять Казань и Астрахань. Солиман был слишком занят другими делами, но сын его
Селим в 1569 году послал вместе с крымцами турецкое войско для завоевания
Астрахани. Этот поход был веден до того нелепо, что не мог иметь успеха.
Турки доходили до Астрахани, но по недостатку
припасов, при безладице, господствовавшей между ними и татарами, чуть все не
погибли. Девлет-Гирей после этого хотел во что бы то ни стало поправить неудачу
успехом другого рода и нашел, что лучше всего последовать примеру предков и
напасть прямо на Москву. Разбойник Кудеяр Тишенков да несколько детей боярских,
вероятно, его шайки (в числе их были природные татары), сообщили хану о
плачевном состоянии русской земли, о варварствах Ивана, о всеобщем унынии
русского народа, указывали ему, что наступает самое удобное время напасть на
Москву.
Тогда как силы Руси истощались, Орда, бывшая прежде в
расстройстве, поправилась. Девлет-Гирей с необыкновенной скоростью собрал до
ста двадцати тысяч крымцев и нагаев и весной 1571 года бросился в середину
Московского государства. Земские воеводы не успели загородить ему путь через
Оку. Хан обошел их, направился к Серпухову, где был в то время царь с
опричниками.
Иван Васильевич бежал и предал столицу на произвол
судьбы, как в подобных случаях поступали и все предшественники Ивана, прежние
московские государи.
Земские воеводы (князья Бельский, Мстиславский и
другие) приготовились было отстаивать столицу. Но татары успели пустить огонь в
слободы; пожар распространился с изумительной быстротой по сухим деревянным
строениям; в какие-нибудь три-четыре часа вся Москва сгорела. Уцелел один
Кремль, куда не пускали народ, — там сидел митрополит Кирилл с царскою
казною. Тогда в Москве погибло такое множество людей, что современники в своих
известиях преувеличивали число погибших до 80000.