Четверг, 02.05.2024, 23:56
История Московского царства
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
|
Михаил Федорович ч. 7Филарет
прозрел, понял замыслы польского правителя. –
Не прельщайтесь, – говорил он москвичам с Лобного места на московской Красной
площади. – Мне самому подлинно известно королевское злое умышленье над
Московским государством: хочет он им с сыном завладеть и нашу истинную
христианскую веру разорить, а свою латинскую утвердить. Но
и его голос не был услышан. Двадцать четвертого июля Жолкевский подошел к
Москве, поставил войско на Хорошевских лугах. С другой стороны городу угрожал
«тушинский царик». Московское правительство из «седмочисленных бояр», среди
которых был и младший брат Филарета Иван Никитич, не контролировало ситуацию в
стране, авторитета не имело. Оно
сделало Ставку на Владислава и польское войско. С последним соединилось у
Коломенской заставы русское, и обе армии пошли против самозванца. Тот предпочел
убежать в Калугу с Мариной Мнишек и И. Заруцким, переметнувшимся на ее сторону. Жолкевский
убеждал московских бояр послать посольство к королю. Одна из его, гетмана,
целей – убрать из Москвы тех, кто мог претендовать на престол. Посему уговорил,
с помощью неприкрытой лести, видного и знатного боярина В.В. Голицына, из
Гедиминовичей, возглавить посольство. Стольника
Михаила Федоровича Романова, имя которого как возможного претендента на русский
престол называлось после свержения Шуйского, не включили в число послов по
младости лет. Но его отца, умного и энергичного Филарета, Жолкевский настоял
сделать одним из руководителей миссии; он стал представителем от духовенства. Вместе
с Голицыным он, по мнению гетмана, отвечал важным требованиям: оба – знаменитые
мужи, авторитетные в своей стране; к их голосу – де прислушаются все будущие
подданные царя Владислава. Посольство
к Сигизмунду отправили большое – 1246 человек, вплоть до выборных разных чинов
людей. Дали послам наказ – речь шла снова о сохранении православной веры,
крещении в нее Владислава, его женитьбе на девице «греческого закона» и т. д. Вместе
с послами Жолкевский отправил к королю бывшего царя В.И. Шуйского с братьями
(свергнутый мог представлять опасность: патриарх Гермоген, например, не
признавал законность его насильственного пострижения в монахи). Седьмого
октября послы приехали к Смоленску. Дня через три их представили королю.
Сигизмунд и его советники тянули время. А между тем жолнеры продолжали осаду
Смоленска: по окрестным уездам шныряли польские отряды. Послов
кормили скудно; вскоре выяснилось, что на московский престол претендует,
ссылаясь на молодость сына (пятнадцать лет), сам король. Его тайное и жгучее
желание – взять к Польше Смоленскую и Северскую земли. На
первой встрече послов с панами радными последние заявили: отступить от
Смоленска и увести войско из России король не может; его стремление –
«успокоить» ее, истребить самозванца, освободить русские города и лишь после
этого – послать королевича в Москву на престол. Послы резонно отвечали, что их
государству будет лучше, если из него выведут польские войска, снимут осаду
Смоленска; да и «вор» без них ничего сделать не сможет: большая часть его
войска из тех же поляков. Поход же Сигизмундова войска в Россию еще больше ее
разорит. Обо всем этом ранее договорились с Жолкевским. Послы подчеркивали это: –
Честь государская состоит в ненарушении данного слова. А король не раз
объявлял, что предпринял поход не для овладения городами. Польские
представители упорно настаивали на сдаче их королю Смоленска, «вековечной своей
отчизны» (!!). Говорили: «Нам до гетманской (С. Жолкевского. – В.Б.)
записи дела нет!» Требовали оплатить из московской казны расходы короля и его
войска; услышали в ответ: за что, мол? За разорение Московского государства? Филарет
во время одной из встреч спросил Льва Сапегу о крещении Владислава при
посажении на русский престол. Услышал ответ весьма уклончивый: –
Об этом, преосвященный отец, поговорим в другой раз, как время будет. Я к тебе
нарочно приеду поговорить. А теперь одно скажу, что королевич крещен, и другого
крещенья нигде не писано. Пан
Сапега таким образом дал понять ростовскому митрополиту, что говорить о
переходе Владислава в православие не стоит. Доводы русских послов в том духе,
что «никак не может статься, что государю быть одной веры, а подданным другой»,
поляков не убеждали. Делу
не помогло и подключение к переговорам гетмана С. Жолкевского, на обещания и
договор с которым постоянно ссылались Филарет и его коллеги по посольству. Тот
утверждал, что король соблюдает условия договора, заключенного боярами с ним,
Жолкевским. О том же, чтобы король снял осаду со Смоленска, он, гетман, им –
де, боярам, не говорил, а советовал лишь, чтобы они просили короля. О «записи»,
которую он подписал с Елецким и Валуевым при Царевом Займище (в ней и шла речь
о тех условиях, на которые теперь ссылались русские послы), гетман сказал:
«Писали ее русские люди», а он, мол, подписал ее «не глядючи». «И потому лучше
эту запись оставить, а говорить об одной московской (договоре, заключенным
Жолкевским с «седмочисленными боярами». – В.Б.), которую и его
величество утверждает». Польская
сторона отказывалась от данных ранее обещаний, шла на откровенный обман.
Русские послы, естественно, упорствовали, не уступали. Споры, порой очень
острые, продолжались. Русские представители уговаривали Жолкевского, чтобы
король к Смоленску не приступал. Тот обещал переговорить со своим повелителем.
|
|