Димитрий I ч. 15
Заговорщики внесли его во дворец. Один немец вздумал
было подать царю спирту, чтоб поддержать в нем сознание, но заговорщики убили
его за это.
Над Димитрием стали ругаться, приговаривая: «Латинских
попов привел, нечестивую польку в жену взял, казну московскую в Польшу
вывозил». Сорвали с него кафтан, надели какие-то лохмотья и говорили: «Каков
царь всея Руси, самодержец! Вот так самодержец!» Кто тыкал пальцем в глаза, кто
щелкал по носу, кто дергал за ухо… Один ударил его в щеку и сказал: «Говори
такой-сякой, кто твой отец? Как тебя зовут? Откуда ты?..»
Димитрий слабым голосом проговорил: «Вы знаете, я царь
ваш Димитрий. Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите,
спросите мать мою; вынесите меня на лобное место и дайте говорить народу».
Но тут Иван Голицын крикнул: «Сейчас царица Марфа
сказала, что это не ее сын».
«Винится ли злодей?» — кричала толпа со двора.
«Винится!» — отвечали из дворца. «Бей! Руби его!» — заревела толпа на дворе.
«Вот я благословлю этого польского свистуна», — сказал Григорий Валуев и
застрелил Димитрия из короткого ружья, бывшего у него под армяком.
Тело обвязали веревками и потащили по земле из Кремля
через Фроловские (Спасские) ворота. У Вознесенского монастыря вызвали царицу
Марфу и кричали: «Говори, твой ли это сын?»
«Не мой», — отвечала Марфа. Тело
умерщвленного царя положили на Красной площади на маленьком столике. К ногам
его приволокли тело Басманова. На грудь мертвому Димитрию положили маску, а в
рот воткнули дудку. В продолжение двух дней москвичи ругались над его телом,
кололи и пачкали всякой дрянью, а в понедельник свезли в «убогий дом» (кладбище
для бедных и безродных) и бросили в яму, куда складывали замерзших и опившихся.
Но вдруг по Москве стал ходить слух, что мертвый ходит; тогда снова вырыли тело,
вывезли за Серпуховские ворота, сожгли, пепел всыпали в пушку и выстрелили в ту
сторону, откуда названый Димитрий пришел в Москву.
Вопрос о том, кто был загадочный человек, много
занимал умы и до сих пор остался неразрешенным. Его поведение было таково, что
скорее всего его можно было признать за истинного Димитрия; но против этого
существуют следующие важные доводы: если бы малолетнего Димитрия успели заблаговременно
спасти от убийства, то невозможно предположить, чтобы спасители пустили его
ходить по монастырям, а потом шататься на чужой земле по панским дворам.
Их прямой расчет побудил бы увезти его в Польшу и
отдать тому же Сигизмунду, к которому названый Димитрий явился изгнанником. Без
сомнения, Сигизмунд, имея в руках такой важный залог, щедро наградил бы тех
лиц, которые ему доставили царского сына. Кроме того, если предположить, что Димитрия
укрывали в отечестве, то почему же не объявили о нем тотчас по смерти Федора,
когда в продолжение нескольких недель Борис Годунов ломался и отказывался от
предлагаемой ему короны?
|