Четверг, 02.05.2024, 22:58
История Московского царства
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
|
Адашев и СильвестрАдашев и Сильвестр Довольно часто упоминается высказывание-опасение
Бисмарка, что от имени монарха может править и его камердинер. Предполагается,
что монарх обязательно умнее и более расположен к подданным, чем его слуга.
Мировая практика, однако, этого не подтверждает: не только государственный
разум, но и чувство ответственности далеко не всегда соответствуют занимаемой
должности. И чем безграничней власть, тем она легче превращается в
антигосударственную и антиобщественную. Образование единого государства в конце XV в. было
фактором огромной важности, и именно процесс консолидации земель и власти
позволил сбросить ордынское иго и занять Российскому государству ведущее
положение в Восточной Европе. Но внешние границы государства еще долго остаются
линией фронта, а усиление власти великого князя приводит к нарушению традиционных
форм взаимоотношений «Земли» и «Власти».  Алексей Адашев на памятнике "Тысячелетие России" (Новгород) Перераспределение прав и обязанностей между разными
социальными слоями, стремление отстоять имевшиеся права или использовать
возможности приобретения новых будили общественную мысль, камуфлируя сословные
интересы «всенародными», государственными. В конце XV — середине XVI в.
практически не оставалось ни одного серьезного вопроса, который бы не
обсуждался в публицистике. Размышляли и о месте единой России в мире (подчас с
небескорыстным преувеличением, вроде льстивого послания старца Филофея Василию
III о Москве, как «третьем Риме»), и о Московской Руси
как закономерном преемнике Киевской («Сказание О князьях Владимирских»). Спорили
о пределах великокняжеской и царской власти («Повесть о Дракуле» и «Валаамская
беседа» как разные полюсы), о «правде с милостью» (Карпов) или о «правде с
грозою» (И. Пересветов). Бурно обсуждали вопрос о соотношении светской и
церковной власти («Повесть о белом клобуке», полемика нестяжателей и
иосифлян). А попутно предлагались рецепты и решения насущных проблем и
социально-политических, и социально-экономических. И не случайно, что в оценках
воззрений мыслителей той поры, в понимании того, чьи интересы они выражают, историки
и филологи расходятся. Некоторые мыслители в итоге оказываются выразителями
чаяний и боярства, и дворянства, и крестьянства (нестяжатели, Ермолай-Еразм). А
дело в том, что чаще всего мыслители той поры либо были искренними
государственниками, либо свой сословный интерес могли представить как государственный.
И были они либо из числа служилых людей, чья повседневная деятельность
заставляла думать о государственной выгоде и целесообразности, либо из монахов
и священнослужителей — выходцев из разных сословий, хотя и различно
понимающих, но обсуждающих одни и те же принципы общежития. В XVI в. наиболее
оптимально выразить потребности государства и общества удалось не князьям и
царям, не высшим боярам — Рюриковичам и Гедиминовичам. Таковыми явились
незнатный служилый человек Алексей Адашев и священник Сильвестр. После впечатляющих успехов Ивана III, особенно во внешнеполитической и военной сферах,
княжение его сына Василия III (1505—1533)
и современниками, и потомками воспринималось как довольно сумбурное в делах и
внешних, и внутренних. Иван III был крут, но
даже и капризы его обычно имели в основе государственный интерес, понимаемый
если не идеально, то и не поверхностно. У Василия государственный интерес
заметно оттеснялся личным властолюбием, что неизбежно разрушало внутреннюю
организацию общества, и без того весьма хрупкую. За время «боярского правления», куда можно включить и
годы регентства матери Ивана, будущего Грозного, о государственных интересах
немало говорили, но мало делали. Важная государственная мера — денежная
реформа (1535—1538), предполагавшая унификацию денежного обращения в стране,
вылилась, как и все подобные денежные реформы, в порчу монеты и,
соответственно, инфляцию. Усилившаяся в годы правления Василия тенденция к
подавлению местных органов власти — выборных органов «Земли», продолжалась и
позднее. При этом борьба боярских группировок в центре заметно ослабляла
контроль над наместниками «сверху» и, по тем же причинам, провоцировала
противодействие — и феодальных, и земских элементов — «снизу». Разрушались и
отношения, закрепленные традицией, и установления Ивана III, вводившие нечто вроде законных норм взаимоотношений
московских чинов с выборными от городов и волостей. В конце 30-х годов боярское
правительство пытается упорядочить эти отношения проведением земской реформы.
Но внутренняя борьба группировок не позволила осуществить намеченное. И пока Бельские
и Шуйские выясняли между собой отношения, реальная власть перешла к Глинским —
родственникам по материнской линии подрастающего царя. Правлению Глинских найдется немало параллелей и в
мировой, и в русской истории: именем великого князя действуют его
родственники, использующие власть для удовлетворения корыстных устремлений. По
инициативе Глинских и при авторитетной поддержке митрополита Макария в январе 1547 г. было проведено
торжественное венчание Ивана IV на царство. Цели, естественно, были разные.
Глинским нужен был авторитет верховного правителя ради устранения своих
конкурентов, митрополит надеялся на укрепление явно ослабленного авторитета
власти и вовне, и внутри. Первые своей цели достигали. Что же касается
митрополита, то, хотя летописные сообщения этого времени всегда называют в первую
очередь митрополита, свидетельствовало это не столько о его политической роли,
сколько о том, что летописца надо искать в близких к нему кругах. Волнения в
разных концах страны говорили о явном неблагополучии во всей системе управления
и хозяйствования. А восстание в Москве совершенно ясно определило, кого
считали главными виновниками всех российских неустройств. Вскоре после венчания на царство молодой царь был обвенчан
с Анастасией, дочерью Романа Юрьевича Захарьина (родоначальника династии
Романовых). «Летописец начала царства» подчеркивает, что выбор был сделан самим
царем, и это вероятно. Во всяком случае, Захарьины действовали скорее против
Глинских, нежели вместе с ними, хотя и не торопились проявлять свое к ним
отношение. Похоже и митрополит содействовал упрочению положения новой царской
родни. Так или иначе, острие недовольства москвичей фокусировалось именно на
Глинских. Поводом, вызвавшим восстание резко выраженной социальной
направленности, явился страшный пожар в июне 1547 г. Сгорело 25 тысяч
домов, погибло до трех тысяч человек, около сотни тысяч остались без крова
(судя по рассказам о пожаре, в Москве в это время проживало более ста тысяч
человек). И сразу поползли слухи, что Москву подожгли Глинские. В летописях
прямо говорится о возмущении «неправдами», взятками и поборами в судах и о
насилиях представителей власти. А таковые связывались именно с реально
находившимся у власти Глинскими.
Адашев и Сильвестр ч. 2 Адашев и Сильвестр ч. 3 Адашев и Сильвестр ч. 4 Адашев и Сильвестр ч. 5 Адашев и Сильвестр ч. 6 Адашев и Сильвестр ч. 7 Адашев и Сильвестр ч. 8 |
|