Русским купцам запрещалось ездить свободно за границу;
исключение допускалось только по особому царскому позволению; для иностранцев
это было выгодно, и они сами не желали этого, кроме поляков, которые не имели
замыслов истощать Русь путем торговли. Таким образом, русские не могли ознакомиться
ни с лучшим бытом, ни с приемами европейской торговли; в то же время не
предпринималось ни малейших средств к народному образованию, при таком
состоянии торговля западных европейцев с русскими имела печальный вид сношений
ловких и сведущих торгашей с невеждами, когда последние всегда бывают в
проигрыше, а первые наживаются за их счет беззастенчивым образом.
Борис щеголял своей кротостью и тем благоденствием,
какое будто бы испытывал народ под его управлением; он приказывал московским
послам, отправлявшимся к соседям, разглашать, что в Московском государстве не
то, что было прежде: все живут во льготах. Вести были преувеличены; если они и
были на сколько-нибудь справедливы, то разве относительно владычных и монастырских
вотчин, да, может быть, имений самого Бориса. Правда, Борис уже тем облегчал
народ, что избегал войн, в чем сходился с желаниями русского народа,
роптавшего, когда правительство начинало войну. Но иностранцы, вглядываясь в
народный быт, говорили, что в это время налоги и повинности все-таки были
обременительны.
Заметим, что тогда уже существовала казенная продажа
вина, учреждены были кабаки и кружечные дворы (неизвестно только, везде ли);
первые известия о их существовании относятся к последним летам царствования
Грозного, и, кажется, способ увеличивать казну за счет людского пьянства
принадлежит ему. При Федоре это учреждение было уже так тягостно для народа,
что Борис в некоторых местах, в виде милости и особой льготы, по просьбе
жителей уничтожал кабаки.
Управление тогдашнего времени не представляет
ручательств для того, чтобы народу было под ним очень хорошо. Тогда уже
образовалась система управления посредством приказов, в которых
сидели бояре или окольничьи и дьяки, последние, собственно, всем заправляли.
Эта система приказного управления имела отличительное свойство, вовсе не
облегчавшее судьбу народа: все сосредотачивалось в Москве; часто люди должны
были по своим нуждам обращаться издалека в столицу, а дьяки тогда уже славились
своей алчностью и взяточничеством; посулы (взятки) и поминки сделались
неизбежными признаками приказного управления.
По многим городам назначались воеводы, которые
обыкновенно пребывали на одном месте не более года, а при воеводах были дьяки,
и последние, хотя и были ниже дворян, обыкновенно посылаемых в звании воевод,
но как люди грамотные, более имели силы, чем воеводы, часто безграмотные. Воеводы
и дьяки, получая места в городах, должны были давать взятки в приказах, а себя
за то вознаграждали всяким образом за счет подчиненных. Награбленное ими не
всегда шло им впрок; нередко их, по лишении должности, обвиняли, в виде
наказания ставили на правеж и вымучивали у них то, что они успели высосать с
народа.
Земское самоуправление сохранялось не везде; мы его
встречаем в большей силе на севере, а в других местах ощутительна власть
наместников и воевод, и если формы самоуправления существовали, то были под
сильным давлением приказного порядка. Страх, который наводили опричники Ивана
Грозного, в глазах народа оставался и в это время вообще за царскими чиновниками.
Посадский или волостной человек, завидя издали дворянина или дьяка, убегал от
него, а если встречался с ним или имел к нему дело, то валялся у него в ногах;
зато, по замечанию англичан, всякий убогий крестьянин, ползающий пред
дворянином, делался жестоким мучителем своих братий, если только возвышался над
ними и получал какое-нибудь начальство.