Пятница, 03.05.2024, 02:59
История Московского царства
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
|
Фёдор Алексеевич ч. 4В
чеканном виде позиция, завоевавшая господство в общественном сознании на века,
была сформулирована уже в летописи конца 1730‑х годов. Н.П. Крекшин в первой и
И.И. Голиков во второй половине столетия в один голос расхваливали любовь и
заботу Федора по отношению к Петру и его семье, но реальным правителем за
государя называли боярина И.М. Языкова. В XIX веке Н.Г. Устрялов счел главным
действующим лицом политической драмы И.М. Милославского, который «при
содействии дядек и нянек юнаго Федора» воздействовал на «больнаго, хилаго»
царя. П.К. Щебальский прибавил к числу руководителей Федора Алексеевича
царевен, среди которых выделялась Софья Алексеевна, и князя В.В. Голицына. По
М.П. Погодину, реальными правителями были Милославские, затем И.М. Языков и
братья Лихачевы при поддержке кланов Хитрово и Долгоруковых. С.М.
Соловьев, открывая главой о царствовании Федора Алексеевича повествование о
Новой истории России, постарался тщательно отделить его преобразования от
деяний Петра, дабы не нанести ущерб легенде о великом императоре. «От слабого и
болезненного Федора, – поспешил уверить великий историк, – нельзя было ожидать
сильного личного участия в тех преобразованиях, которые стояли на очереди, в
которых более всего нуждалась Россия, он не мог создать новое войско и водить
его к победам, строить флот, крепости, рыть каналы и все торопить личным
содействием; Федор был преобразователем, во сколько он мог быть им, оставаясь в
четырех стенах своей комнаты и спальни». Н.И.
Костомаров и Д.И. Иловайский, развивая наблюдения С.М. Соловьева о
преобразованиях царствования Федора Алексеевича, не рискнули поднять вслед за
великим предшественником вопрос о личном участии государя в реформах и тем
самым побудить читателя к сопоставлению фигур Федора и Петра. Я говорю «не
рискнули», имея в виду довольно обширный опыт попыток совершенно иной оценки
личности старшего брата Петра. Оставляя
в стороне «Синопсис» (Киев, 1680 год) и другие сочинения времени царствования
Федора Алексеевича, обратимся к парсуне, написанной на втором столпе
Архангельского собора, слева от гробницы юного государя. Вот основные положения
текста. Юный
государь был «одарен постоянством царским», благочестием, «долготерпением и
милосердием дивным», воистину «сей бе престол мудрости, совета сокровище,
царских и гражданских уставов охранение и укрепление, прением решение, царству
Российскому утверждение». Он стремился к умножению благополучия народа – «и во
всем его царском житии не обреташеся таковое время, в нем же бы ему всему
православию памяти достойного и Церкви любезного дела не соделати!» Федор
Алексеевич был страшен неприятелям России, счастлив в победах, «народу
любезен». Он принес стране мир, вывел множество людей «ис тьмы магометанства и
идолопоклонства», освободил православные села и деревни из мусульманского
подданства, выкупил «многое число» людей из плена, «пречудно» украсил церкви. Царь
постоянно помышлял об обучении «российского народа» университетским наукам,
определил для устроения университета Заиконоспасский монастырь в Китай‑городе и
написал для него «чудную и весьма похвалы достойную царскую утвердительную
грамоту». Он построил каменные дома для убогих и нищих на казенном коште, и
«оных упокояше многия тысящи». Федор
Алексеевич простил народу недоимки и облегчил налоги. Он отменил местничество;
«преизрядно обновил» царский дворец, Кремль и Китай‑город; ввел новое платье.
Государь еще многое совершил и планировал совершить «полезного и народу
потребного», но скончался как христианин «сего народа с жалостным рыданием и со
многоизлиянием слезным». Надпись,
сделанная при царевне Софье, с избытком подтверждается подлинными документами –
прежде всего многочисленными именными (личными) указами Федора Алексеевича,
рукописями проектов и т. п. Разумеется, любящая сестра хотела похвалить
единокровного брата – но те же оценки воспроизвели в 1680‑х годах летописцы
политического противника Федора и Софьи патриарха Иоакима, в том числе его
приближенный иеромонах (позднее казначей) Чудова монастыря Боголеп Адамов. Уже
после падения Софьи, при патриархе Адриане, чрезвычайно высоко оценил
деятельность Федора патриарший казначей Тихон Макарьевский, а другой патриарший
летописец уподобил давно почившего государя Соломону. Следует
ли говорить, что все эти сочинения только сейчас начинают (с большими
трудностями) публиковаться?! Больше повезло «Созерцанию краткому» Сильвестра
Медведева, в котором подробно рассмотрены реформы последнего года царствования
Федора и подчеркнуто личное участие государя даже в работе его мастеров и
художников. Записанное около 1688 года «Созерцание» вышло сто лет спустя;
впрочем, автор его еще в 1691 году был казнен на Лобном месте за проповедь, что
народ имеет право «рассуждать». Просветитель
Сильвестр Медведев лично сотрудничал с весьма уважавшим его царем Федором и
может быть обвинен в пристрастности. Но высокую оценку личности Федора как
преобразователя зафиксировал в 1687 году магистр юриспруденции Георг Адам
Шлейссингер, а в конце XVIII века ее подтвердили финско‑шведский историк X. Г.
Портан, французские ученые М. Левак и Н. ле Клерк. Русские
же ученые, такие как Татищев и Г.Ф. Миллер, пытавшиеся взглянуть на деяния
Федора по возможности объективно, заранее писали «в стол» (сочинение первого
издано в 1966 году, второго – не опубликовано до сих пор). Только митрополит
Платон в 1805 году осмелился несколькими словами намекнуть, что «просвещение и
поправление» Федора было предпочтительнее петровского. Платон был осторожен и
защищен саном, зато французы получили гневную отповедь «Русского вестника» за
то, что, «единодушно выхваляя царя Федора Алексеевича», наполняют свои
сочинения «клеветой на отечественные наши летописи», «ухищренным витийством» и
«нелепыми бреднями».
|
|