За кандидатуру Дмитрия выступили бояре князь И. Ф.
Мстиславский, князь В. И. Воротынский, М. Я. Морозов, В. М. и Д. Р. Юрьевы, И.
П. Федоров, И. В. Шереметев, окольничие А. Ф. Адашев и Л. Я. Салтыков и
некоторые другие — всего примерно 10 бояр и 3 окольничих.
Позиция некоторых бояр и окольничих неясна.
Нельзя согласиться с утверждением И. И. Смирнова о
том, что Ф. Г. Адашев поддерживал кандидатуру Владимира Старицкого. Он
присягнул Дмитрию, но опасался повторения тех же боярских распрей при
малолетнем царевиче, какие были в «несовершенные лета» Ивана IV. Говоря словами
С. В. Бахрушина, «выступление отца временщика носило иной характер, чем оппозиция
удельной знати. Костромской дворянин отражал настроения широких кругов
дворянства, много пострадавшего в годы боярского правления».
В ходе событий 1553 г. перед нами отчетливо
вырисовываются в составе Боярской думы две группировки: одну представляли
ростово-суздальские княжата (Шуйские и их родичи), защитники прав и привилегий
феодальной аристократии, другую — выходцы из среды старомосковского боярства и
богатых дворянских фамилий, защищавшие правительственную линию на дальнейшую
централизацию государственного аппарата и удовлетворение насущных нужд основной
массы служилых людей.
События 1553 г. не были ни боярским мятежом, ни
заговором. Царственная книга сообщает лишь о толках в Боярской думе. Но само
обсуждение Думою вопроса о присяге царевичу Дмитрию показывало неоднородность
московского правительства, существование в нем группировок с различными политическими
программами.
Вскоре после событий 1553 г. позиции Адашевых и
их сторонников усиливаются. Летом 1553 г. боярами были уже. Ф. Г. Адашев и
П. В. Морозов, а окольничими А. Ф. Адашев и Л. А. Салтыков. С другой
стороны, влияние Сильвестра и его нестяжательского окружения с 1553 г.
резко падает. Этому способствовали также и процессы на еретиков во второй
половине 1553 — начале 1554 г., на которых раздавались и голоса,
высказывавшие сомнение в правоверии самого благовещенского протопопа. В
1553 г. Иван IV побывал в Песношском монастыре у бывшего коломенского
епископа Вассиана Топоркова (племянника Иосифа Волоцкого). По словам Курбского,
именно Вассиан «нашептал» Грозному мысль о том, чтобы не держать «возле себя»
советников, которые были бы мудрее его.
Все это вызвало недовольство со стороны некоторой
части бояр.
В июле 1554 г. в Торопце был схвачен князь Никита
Семенович Лобанов-Ростовский. На допросе князь заявил, что его послал в Литву
отец, боярин С. Лобанов-Ростовский, для каких-то переговоров с польским
королем. Позднее выяснилось, что и сам С. Лобанов-Ростовский «ссылался» в
Москве с польким послом Довойном, ибо хотел бежать в Литву вместе с некоторыми
из своих родичей. После тщательного расследования, которое производили князь И.
Ф. Мстиславский, И. В. Шереметев, Д. И. Курлятев, М. Я. Морозов, князь Д. Ф.
Палецкий, Д. Р. и В. М. Юрьевы, А. Ф. Адашев, И. Вешняков, Н. Фуников и И.
Висковатый, князь С. Лобанов-Ростовский был лишен боярского звания и отправлен
в ссылку. В ходе следствия всплыли связи этого князя с другими
боярами, сторонниками кандидатуры Дмитрия в 1553 г. Однако никто из этих
бояр в 1554 г. не пострадал, ибо непосредственно в «заговоре»
Лобановых-Ростовских, хотевших бежать в Литву, они, очевидно, не участвовали.
Широкая огласка боярских распрей во время болезни царя наносила серьезный удар
по престижу представителей феодальной аристократии в Думе.
После неожиданной смерти в июне 1553 г. Дмитрия
наследником престола стал другой «пеленочник» — сын Ивана IV, Иван Иванович,
родившийся 28 марта 1554 г. Поэтому с князя Владимира
Андреевича поспешили взять новую крестоцеловальную запись, на этот раз в
верности царевичу Ивану. Анализ грамоты 1554 г.,
проделанный И. И. Смирновым, показывает дальнейшее ограничение власти удельного
князя.
Но имеется еще памятник, также порожденный событиями
1553–1554 гг., — это статья 10 °Cудебника 1550 г. («О суде
с удельными князи»). Уже Л. В. Черепнин писал, что эта статья «производит
впечатление приписки». В списках XVI в. Судебник
содержит всего 99 статей; в некоторых текстах этого времени
статья «О суде с удельными князи» помещена в виде приписки, не имеющей особого
номера. Только в XVII в. переписчики начинают нумеровать
эту явно позднейшую статью как сотую. Время ее возникновения определить в общем
не столь трудно. Она возникла после утверждения Судебника (февраль
1551 г.), но до мая 1555 г. (этой датой помечен древнейший из
дополнительных указов, помещенных после статьи «О суде с удельными князи»).
|