Подчинение приказного аппарата интересам «сильных
людей» вело к вопиющим нарушениям. Показательна в этом плане тяжба помещика И.
Арцыбашева с боярином Б. М. Лыковым в конце 30-х гг. из-за холопа Загуды,
которого боярин выдавал за своего
крестьянина. Сначала дело разбиралось в стенах Московского судного приказа, где
помещик записал «отсрочную» челобитную.
Но в Приказе пошли на прямой подлог, челобитную истца
игнорировали, и Арцыбашев проиграл дело из-за неявки. Тогда помещик добился
переноса дела в Пушкарский приказ, где уже сам глава учреждения окольничий
князь А. Ф. Литвинов-Мосальский собственноручно «отодрал» приставские
расспросные речи о предъявлении злосчастной отсрочной челобитной и приказал
«написать иные речи».
Арцыбашев, вновь проигравший тяжбу, горько прокомментировал
действия окольничего: он Лыкову «свой». Последующие события подтвердили этот
вывод: явно подложное дело переносится в Разряд с обязательным докладом
«наверх».
Однако разрядный думный дьяк Иван Гавренев не спешит с
докладом, откровенно заявив помещику: «Бей де челом на меня государю, чтоб
государь указал доложить себе, государя, мимо меня, а я де не стану из-за тебя
от остужатца с боярином с князем Борисом Михайловичем, что де мне боярина
обвинить, а тебя оправить».
Если бывший на виду, сам из «сильненьких», приказный
деятель Иван Гавренев избегал связываться с Лыковым, то что можно сказать об
остальных? В 1635 г.,
отбиваясь от иска во крестьянстве, посадский человек П. Иванов отклонял предложение
о повальном сыске на том основании, что боярин М. Салтыков (истец) — «человек
великой и все де обыскные люди скажут по нем».
Аргументация — не плод выдумки сообразительного
посадского. Она пришла из судебной практики, где звучала еще более
определеннее: «... люди силные, всяк по ним скажет». Нельзя не привести по
этому поводу меткие слова одного монастырского посыльщика: «За кого заступы
больше, тем и дело чинятца».
В свете сказанного и знаменитая «московская волокита»,
на которую дружно ополчались служилые люди, выступает не просто как
злонамеренное вымогательство приказных, а как вполне сознательная политика
«сильных людей». Отсюда понятно возникновение еще одного кардинального
требования помещиков — реформы суда, создания суда сословного, с широкой компетенцией,
действующего на местах.
Выше мы пытались раскрыть сферы столкновений «сильных
людей» с дворянством, главным образом провинциальным. Но сколько бы мы не
множили подобных примеров, они не дадут ответа на вопрос об остроте и
масштабности противоречий внутри господствующего класса. Здесь целесообразно
хотя бы в общих чертах остановиться на истории борьбы дворян и детей боярских с
«сильными людьми».
События Смутного времени приучили русское общество к
существованию «сильных людей». Первым крупным внутриполитическим шагом
вернувшегося из польского плена отца Михаила Федоровича — патриарха Филарета —
стала вынесенная на обсуждение Земского собора 1619 г. программа «устроения
земли».
При этом было отмечено, что «многие люди бьют челом на
бояр и всяких чинов людей в насилстве и в обидах, чтоб их пожаловать, велити от
силных людей оборонить». Из текста не совсем ясно, кто фигурирует под термином
«многие люди», но, если исходить из направленности соборного приговора,
инициатива в этом вопросе принадлежала провинциальному дворянству,
поддержанному представителями посада.
|