Так, в Гороховецкой переписной книге числятся 409
беглых, причем в 217 случаях их помещики назвали переписчикам уезд, куда они
ушли, а в 144 случаях даже указали еще и имя новых владельцев. Соответственно
по Калужскому уезду эти цифры распределились так: 91, 19, 17; Мещовскому — 333,
224, 140; Медынскому — 84, 60, 59; Лебедянскому — 417, 281, 115; Вяземскому—
179, 159, 38. Дальнейшее изучение переписных книг позволит уточнить, общую
картину.
Но уже сейчас можно сделать вывод о высокой эффективности
частного сыска. Для дворян и детей боярских в первой половине XVII в. легче
было найти беглого, нежели вернуть его по суду.
Подобное
положение своеобразно отразилось в дворянских челобитных: помещики почти не
ставят вопрос об организации сыска в государственном масштабе, удовлетворяясь
существующим положением.
Для них все несовершенство частного сыска отходит на
второй план перед злоупотреблениями «сильных людей». Одолеть последних,
упразднить «урочные лета» — значит, решить все проблемы сыска. Совсем иная картина
наблюдается во второй половине XVII столетия, когда челобитчики поднимают
вопрос об организации государственного постоянно действующего безличного сыска.
В урочных тяжбах к услугам «сильного человека» всегда
были пронырливые, знающие все ходы и выходы в приказах и судебных делах
стряпчие — наемные и свои собственные.
Вкупе с крючкотворами-приказными это была большая
сила. Разумеется, ловить рыбку в мутной воде было не так легко, если бы не одно
обстоятельство — крайне сложное, противоречивое, громоздкое законодательство,
позволяющее выуживать из правовых завалов нужную юридическую норму.
Столь вопиющее расхождение судебной практики с законом
отдавало помещиков во власть приказных, что побудило их выдвинуть одно из
основополагающих требований — создание нового Уложения. Острота противоречий с
«сильными людьми» во многом предопределяла направленность юридического
памятника — это должен был быть свод законов, в котором «суд и росправа была во
всяких делех всем ровна».
Однако понадобилось почти два десятилетия и потрясение
1648 г.,
прежде чем требование дворянства воплотилось в Соборном Уложении 1649 г. Нам представляется,
что в этом факте нашло отражение сопротивление «сильных людей», заинтересованных
в сохранении подобного положения в законодательстве.
Здесь уместно вспомнить историю с «заказными
городами», в которых «всяких чинов московским людям» запрещалось покупать
вотчины и получать поместья. Запрет касался южных уездов и был сделан для того,
чтобы сохранить в них землевладение служилых людей, защищавших страну от
опустошительных набегов крымцев. Впервые список «заказных городов» был
определен в 1619 г.,
но это не помешало проникновению «сильных людей» в эти районы.
Примечательно, что, когда после уроков Смоленской войны
1632—1634 гг. с ее налетами татар на южные уезды потребовалось вновь вернуться
к практике «заказных городов», об указе 1619 г. даже не вспомнили. Это — типичный и, по
всей видимости, не случайный пример «забывчивости» законодателей первой
половины XVII в.
|