Правда, одновременно он исследовал деятельность
Избранной рады, которой приписывал заслугу более значительных реформ, чем
опричных, в истории формирующегося централизованного государства. «Опричнина,
как буйный вихрь, снесла остатки феодальной раздробленности и тем самым
сыграла большую и объективно положительную роль, но она очень мало отразилась
на организации государства. Напротив, реформы 1550-х гг. дали определенное
направление развитию русской государственности».
В статье Полосина о реакции польских сеймов на
опричнину явственна печать времени в идеализации политики Грозного («умелой»,
«верной», «талантливой», «мастерской») и в придании опричнине
всемирно-исторического, обязательного для всех феодальных монархий характера.
В 1946
г. брошюра Виппера была переведена на английский язык,
а первый номер вновь созданного журнала «Преподавание истории в школе»
открывала его статья об Иване IV — «незаслуженно забытом и недостаточно
оцененном деятеле русской истории». Ради того, чтобы возвеличить его заслуги —
последнего в ряду великих предшественников и полководцев — Александра
Невского, Дмитрия Донского и Ивана III, Виппер не остановился и перед тем,
чтобы удлинить иноземное иго на три четверти столетия.
В основе «творческой» дипломатии Грозного лежала будто
бы «державно-патриотическая мысль» (ср. его же термины 1922 г.— «самодержавный
коммунизм» и «демократическая монархия»). «Доверчивый» Грозный вступил в борьбу
с боярами, которая «сплеталась с обороной (так в тексте) своей державы, своей
страны, своего народа» и представляла «тяжелое препятствие, нарушившее успешное
ведение Ливонской войны, убившее... исполнение жизненного дела Грозным».
Заодно досталось и «историкам, враждебным памяти Грозного», читай — Веселовскому,
имя которого названо не было.
Базилевич в рецензиях на книги Виппера и Смирнова
объяснял причины введения опричнины условиями войны, необходимостью
единовластия во время нее, на что бояре не соглашались, имея собственное
представление о целесообразности уступок и примирений. Вместе с тем он увидел
доказательство выдающихся дипломатических способностей Грозного в том, что
Ливонская война не стала общеевропейской.
Сам же царь, несмотря на «созревшие у него в течение
1538—1547 гг. чувства недоверия и справедливой подозрительности, присущую ему
опрометчивую горячность»,— «искусный дипломат и горячий патриот», «в биографии
которого,— повторяет Базилевич слова Смирнова,— не было места мелким и слабым
чувствам» .
Утверждение апофеоза Грозного и его любимого детища
происходило параллельно с дискуссией об образовании Русского централизованного
государства в XIV—XV вв., которая рассматривалась как претворение в жизнь
«исторических указаний ЦК ВКП(б) по идеологической работе... против
безыдейности и аполитичности... против преклонения перед иностранцами, за
боевую большевистскую партийность» в «борьбе с остервенело наступающей на наши
позиции идеологией капитализма».
Эту задачу вынуждено было поставить «Совещание при
директоре» 23 февраля 1946 г.
62 Участники дискуссии по докладу Б. Д. Грекова «Речь тов. Сталина (от 9 февраля
1946 г.)
и задачи Института истории» не пришли к согласию относительно даты образования
этого государства. С. В. Юшков начало процесса относил ко времени Калиты,
решающая фаза, по Базилевичу, приходилась на правление Ивана III, а весь
процесс охватывал вторую половину XV — первую четверть XVI в.
|