|
Прежде всего на память о государстве. На совещании
историков 7—13 мая 1935 г.
была подчеркнута задача показа «не просто истории России, а процесса создания
многонациональных феодальных государств, которые разбила Октябрьская революция».
Эволюция государственного строя была положена в основу
периодизации истории России в замечаниях Сталина, Жданова, Кирова на конспект
учебника: они выделяли дофеодальный период, «самодержавный строй государства»,
«феодализм, когда Россия была раздроблена на множество самостоятельных
полугосударств». В последнем термине ясно выразилась склонность умалять
достоинство мелких политических образований («полугосударств»).
В преувеличении роли самодержавия заложены были основы
рас-цветшего несколько позднее культа этой формы государственной власти. Вместе
с тем сохранялось признание «аннексионистско-колонизаторской роли русского царизма
вкупе с русской буржуазией и помещиками», подчеркивались связи «Великороссии» с
другими народами.
На изучении опричнины новые веяния сказались не сразу.
Несмотря на требования автора школьного учебника по истории СССР проф. А. В.
Шестакова критиковать представителей буржуазной историографии наряду с «врагами
народа», в 1937 г.
был переиздан фундаментальный труд С. Ф. Платонова о Смуте, в котором он доказывал
закономерность опричнины, способствовавшей формированию русской государственности.
Таким образом, утверждалось преимущество платоновской концепции опричнины в
противовес концепции Карамзина — Ключевского с ее моральной направленностью.
Для дальнейшего истолкования опричнины весьма
существенным стало изменение оценки нынешней политики России и характера
русской государственности. 22 августа 1937 г. правительственная комиссия по конкурсу
на лучший учебник, хотя и говорила о «народах, порабощенных царской монархией»,
тем не менее провозгласила, что вхождение народов в царскую Россию якобы сулило
им «наименьшее зло».
Тем самым был сделан шаг назад в оценке роли царской
власти для развития народов СССР даже сравнительно с 1934 г. 32 В тот же день
родилось и новое словосочетание — «советский патриотизм», отныне чувство любви
к Родине приобретало социально-политическую окраску у разных народов,
представителей различного общественного строя, различных социальных групп.
Внедрение новых понятий происходило первоначально не в
научной, а в учебной и пропагандистской литературе. Последняя со второй
половины 30-х гг. стала задавать тон науке, в том числе и «большой
академической», только что восстановленной (в 1936 г. был создан Институт
истории АН СССР).
Официальное признание прошлого России консолидировало
историков разных направлений — и тех, мировоззрение которых сложилось до 1917 г. (таких, как вернувшийся
из ссылки С. В. Бахрушин), и представителей новых поколений. Возрождение
патриотизма, пусть даже «советского», давало новый импульс для занятий историей
— правда, в определенных рамках.
Сотрудники академического института обязаны были
«проработать... минимум марксистско-ленинской литературы» с обязательной сдачей
зачетов не позже 1 мая 1937 г.,
а при составлении программы по истории и определении тематики своих будущих
исследований руководствоваться схемой некоего «т. Кретова».
|